И вдруг ему показалось, что его озарила догадка. Конечно же! Джорджи ведь еще не спал! Латур вспомнил, что видел его в кабинете, прежде чем выйти из дому. Именно Джорджи, которому, без сомнения, хорошо заплатили, скорее всего и кинулся к телефону, едва Латур закрыл за собой дверь. И звонил он тому, у кого были веские причины не допустить, чтобы Латуру удалось поговорить с Лакостой. Поэтому убийца и вынужден был прикончить старика — боялся, что тот заговорит. А насильником, вероятнее всего, он стал чисто случайно — сказалось возбуждение от преступления.

Машины одна за другой въезжали на прогалину. Целый хвост автомобилей, которым не хватило места, чтобы встать, вытянулся вдоль дороги. В ночной тишине слышно было только, как хлопали дверцы да изредка хлюпала грязь или с треском ломались сухие ветки под ногами сотен людей. Вскоре, осветив поляну, к ночному небу взвились языки пламени. Но Латур заметил и другое — как вдруг бледнели и съеживались лица тех, кто неожиданно появлялся из тьмы, как эти люди один за другим норовили скрыться в тени или за спинами соседей.

Но были и такие, кого не пугала тьма. Десятки рук принялись подбрасывать дрова в костер, и через пару минут стало светло, словно днем. По рукам заходили бутылки с виски.

Вилльер приоткрыл дверь машины.

— Порядок, парни! Ну что ж, приехали, Латур! Сейчас увидим, какой ты храбрый.

Десятки рук протянулись к нему, и мгновением позже он оказался на земле. В основном все предпочитали действовать молча. Смолкли возбужденные крики, и над поляной неожиданно повисла тишина. Теперь, когда дебоширы добились своего, большая часть собравшихся тут, казалось, успела пожалеть, что дело зашло слишком далеко. Одно дело — безнаказанно колошматить в дверь тюрьмы или швыряться камнями в окна. И совсем другое — оказаться в числе тех, кто собирался накинуть петлю на шею человеку, возможно невинному, и послать его к вратам вечности, к тому же без санкции суда.

С какой стороны ни взгляни, дело было грязное. Старик шериф, которого все любили, один из представителей закона, был мертв. И вполне вероятно, что чья-нибудь уцелевшая камера, которых вокруг вспыхивало и теперь немало, успела заснять все, как это произошло. “Ведь не могли же разбить все камеры”, — так думал почти каждый из присутствующих.

Чувствуя какую-то неуверенность столпившихся вокруг него людей, Латур сделал еще одну, последнюю попытку:

— Послушайте, люди! Вы делаете ужасную ошибку! Вас просто используют! Я…

Рукоятка пистолета ударила его по губам. Кровь брызнула фонтаном и потекла по лицу. Второй удар пришелся по горлу. Латур попытался крикнуть и не смог. Следующий удар на несколько минут поверг его в небытие.

Почти ослепший от боли, Латур вдруг почувствовал, как ему связывают руки за спиной. Потом его подняли, и через мгновение, открыв глаза, он понял, что стоит на крыше трейлера. На шею ему накинули веревку, другой конец перекинули через толстый сук дерева, протянувшийся как раз у него над головой. Чьи-то руки торопливо намылили веревку.

На покатой крыше стоять было чертовски неудобно. Латур с трудом сохранял равновесие. Он вдруг понял, что никогда еще не чувствовал себя так одиноко, как сейчас, когда за каждым его движением напряженно следило не меньше трех сотен глаз.

А там, внизу, по-прежнему распоряжался Вилльер:

— Кто-нибудь, у кого на машине есть форкоп, подцепите фургон. И ждите моего сигнала. Я крикну, когда трогать!

Какой-то мужчина поспешно подкатил задом к трейлеру, другие быстро подцепили трейлер к машине.

Тяжело дыша, Латур видел, как Вилльер уже поднял было руку, чтобы подать сигнал отправления сидевшему в машине. Но вместо того чтобы опустить ее, он вдруг замер, словно окаменев. Воспользовавшись минутным замешательством, Латур как бешеный стал дергать за веревку, которая стягивала ему запястья. И вдруг он понял: что-то не так. Поднял глаза и сразу же догадался, почему никто из оголтелой толпы уже больше не смотрит в его сторону.

Держа наготове пистолеты. Том Муллен и Джек Прингл быстрым, решительным шагом направлялись через поляну к фургону.

— Развлекаетесь? — коротко спросил Муллен, гневно глянув на Вилльера.

Тот наконец решился опустить руку.

— Откуда вы взялись?! — пересохшими губами едва слышно проговорил он. — Ведь вы же уехали в Пончатулу!

— Уже съездили! — вежливо уточнил Прингл. — Ну, ребята, и натворили вы дел! Вот газетам сенсация! А вернулись мы уже давно. Да, кстати, если кому интересно, прежде чем приехать сюда, мы завернули в тюрьму. Догадываетесь, что мы там обнаружили?

Мертвая тишина повисла над поляной. Мужчина, сидевший за рулем, этот добровольный палач, заподозрив неладное, решился выйти из машины. Судя по его виду, он дорого бы заплатил, чтобы сейчас оказаться на другом конце света.

Муллен шагнул вперед и широкой спиной прислонился к металлическому боку трейлера.

— Ладно, парни, а теперь пришло время поговорить. Мне плевать, кто из вас, ублюдков, запоет первым! Старик был моим лучшим другом. Итак, кто из вас поднял на него руку?

Стоявшие ближе всех к помощнику шерифа невольно попятились. Другие, что были позади, один за другим бесшумно уползали в темноту, надеясь скрыться под покровом ночи.

А Латур тем временем все крутил и дергал веревку, и наконец тугой узел подался под его пальцами: она со стуком упала на крышу трейлера.

— Я, кажется, задал вам вопрос! — рявкнул Муллен. — И учтите: трусливый ублюдок, который сделает еще хотя бы один шаг назад, получит от меня пулю аккурат между глаз! Так, повторяю еще раз: кто из вас, мерзавцы, стрелял в старика?

Поколебавшись немного, Латур сбросил с шеи петлю. В полном молчании он бесшумно скользнул на землю, туда, где было темно, и осторожно двинулся в сторону от залитой светом костра поляны.

Еще мгновение назад главный участник разыгравшейся драмы, теперь он был уже всеми позабыт. Сейчас Латур был просто одним из нескольких десятков насмерть перепуганных людей, которым посчастливилось ускользнуть в темноту и у которых на уме была лишь одна мысль — поскорее убраться как можно дальше от этого проклятого места.

В считанные мгновения добравшись до дороги, Латур набрал полную грудь свежего ночного воздуха, сделал несколько быстрых вдохов-выдохов, чтобы успокоить бешено колотившееся сердце, и торопливо зашагал вдоль длинной цепочки машин с незажженными фарами.

«Говорят, Провидение печется о пьяницах и дураках. Не знаю, как насчет пьяниц, — вдруг подумал Латур, — но, видит Бог, таких идиотов, как я, еще поискать!»

Теперь он был готов предстать перед судом по обвинению в убийстве Жака Лакосты. Он был бы счастлив, если бы его вновь обвинили в изнасиловании. Он даже сам желал этого. Но прежде чем снова оказаться за решеткой, Латур хотел задать один-единственный вопрос.

Но только не своему адвокату.

Если все, до чего он додумался нынче ночью, окажется правдой, то единственный, кто мог бы приоткрыть завесу над последней, еще не разгаданной загадкой, был инженер-нефтяник, работавший в “Дельта ойл компани”.

Глава 18

Поверхность Залива [имеется в виду Мексиканский залив] содрогалась в отвратительной зыби. Пару раз Латур перепугался до смерти, когда мощные катера, проносясь мимо его взятого напрокат ялика, казалось, вот-вот пустят его ко дну. Огромные волны, поднятые катерами, грозили в любую минуту накрыть утлое суденышко еще до того, как оно доберется до конечной цели своего путешествия.

Яркие огоньки в пятнадцати милях от берега освещали платформу, на которой стояла буровая вышка. Туда и направлялся Латур. Платформа — сооружение колоссальных размеров, напоминающее плавучую крепость, — представляла собой стальной корпус, покоившийся на водонепроницаемом основании.

Поравнявшись с лесенкой, ведущей наверх, Латур покричал несколько раз.

Его не сразу услышали. Одинокий голос Латура заглушал шум буровой. Наконец приоткрылась какая-то дверь, и человек в белом поварском колпаке выглянул наружу, удивленно покосившись на Латура.